ГАЗЕТА: Боевой путь 731 батальона

1894
0

2
В своей книге «731 спецбатальон» капитан запаса Гудов Владимир Анатольевич оставил свои воспоминания ликвидаторов аварии 1986 года на ЧАЭС, которым пришлось выполнять самую опасную и тяжелую работу, чтобы затушить взорвавшийся четвертый реактор, снизить уровень радиации

Они сделали великий подвиг — убрали тонны радиоактивного мусора и грунта. Дезактивировали гектары площадей внутри и вокруг реакторов, снизив радиоактивный фон в десятки и сотни раз. Благодаря проделанной работе, отселение людей ограничилось 30­километровой зоной.

Автор книги Гудов В. Н. был непосредственным свидетелем событий ликвидации последствий этой аварии за определенный период с 30 июля по 9 сентября 1986 года (42 суток) в составе в/ч 32207 — это был тогда засекреченный 731 отдельный батальон специальной защиты (ОБСЗ).

Отдельный батальон специальной защиты №731 был сформирован из воинов запаса. Кадровыми офицерами были командир батальона и начальник штаба. В первые дни аварии перед батальоном стояла задача — загрузка парашютов свинцом, песком, доломитом и подцепка к вертолетам. Парашюты использовались как мешки. Затем была поставлена задача — уборка радиоактивного мусора и грунта на прилегающей территории 4­го реактора. С этой задачей личный состав батальона справился, но, к сожалению, ценой своего здоровья, а впоследствии — и жизни.

Об аварии на Чернобыльской атомной электростанции, которая произошла 26 апреля 1986 года, мы, живущие на земле, узнали в одно и то же время — после майских праздников, когда об этом объявили по радио.

Призыв

В назначенное время, в девять часов утра, Владимир Анатольевич Гудов и еще три человека зашли в отдел по учету офицеров запаса Фастовского райвоенкомата. Майор объяснил, что его вызвали для отправки в военные лагеря сроком на сто восемьдесят суток. «Отправка сегодня в двенадцать часов», — сказал он. На вопрос Гудова: «Можно ли было предупредить хотя бы за сутки, ведь не военное же время?» был дан ответ: «Считайте, что это военное время — вас берут на ЧАЭС».

Ровно в двенадцать часов они с майором сидели уже в машине. Ночью проехали какой­то город и вскоре прибыли к месту дислокации войсковой части. Это был летний палаточный городок. Прибывших построили перед штабом батальона, проверили согласно списку и военным билетам. Весь личный состав распределили по ротам. Двух лейтенантов пригласили в штаб батальона. Гудову стало известно, что он прибыл сменить замполита батальона.

Утром командир батальона майор Гутуляр построил батальон и представил лейтенанта личному составу. Средний возраст воинов был в пределах двадцати пяти — тридцати лет. Только потом стало понятно, почему нужен был этот возраст для работы на 4­м реакторе — работа была на износ, и только воины в этом возрасте могли выдержать такой темп. Все они были призваны из запаса. Только командир батальона и начальник штаба были на действительной военной службе — кадровые офицеры.

На следующее утро в шесть часов солдаты лейтенанта сидели в машинах, крытых тентами, и колонна тронулась в путь. Зайдя в помещение 3­го реактора, люди попали в комнату, где их ожидали два работника станции.

Нужно было делать дезактивацию помещений 3­го реактора и уборку радиоактивного мусора. В команду обязательно входили дозиметрист и врач батальона. Перед началом и после завершения работы проверяли и записывали уровень радиации. Затем вместе с отчетом о проделанной работе эти данные передавались в штаб опергруппы особой зоны №3. На основании данных составлялась карта радиационной обстановки станции. Но сведения были неточными, так как по техническим характеристикам завода­изготовителя дозиметр ДП­5В не являлся высокоточным дозиметрическим прибором. На этот период это был основной прибор, которым замеряли уровни радиации помещений, техники, людей. Эти приборы были неудобны и медлительны в работе. За один выезд на станцию разрешалась доза не более 1,7­1,9 рентген — это чистой работы. Однако облучение во время нахождения на станции, поездки, расположение при батальоне в эти рентгены не входили. Поэтому, когда после 10 лет с момента аварии моему герою пришлось сделать исследование крови в лаборатории цитогенетических исследований, заведующая лабораторией поинтересовалась характером работ на тот период. Интерес ее был вызван тем, что впервые среди чернобыльцев, которых она обследовала, у Гудова Владимира Анатольевича анализ крови показал сильное изменение хромосом. Она решила посмотреть в электронный микроскоп и затем сравнить с фотозарисовками нормальных хромосом. Увиденное было удручающим. Х­образные хромосомы были разорваны пополам или частично. Осколки их были разбросаны по всему видимому кругу. Только несколько хромосом были целыми. А когда лейтенант спросил: «Можно ли узнать, какое облучение получил?», был ответ: «Только с разрешения вышестоящего начальства». Когда Гудов обратился с подобным вопросом, начальство ответило: «А зачем вам это надо?»

В помещении замерили уровни радиации и подсчитали на листочке средний уровень радиации, который соответствовал 4 рентгена в час. Затем по пропорции подсчитали, сколько минут надо работать, исходя из расчета, что предельная доза облучения человека за время работы — 2 рентгена. Получилось, что время работы составляет тридцать минут. Тогда команду разделили на две группы по сорок человек. Первая группа оставалась для дезактивации помещения.

Второй группе предстояло убирать радиоактивный мусор и пыль при десяти рентгенах в час. Время работы составляло 12 минут. В эти отведенные двенадцать минут было потрачено столько энергии, что трудно с чем сравнить. Это напряжение могли выдержать только те молодые солдаты, кому на то время было 25­35 лет.

Воздух подвала был пропитан радиоактивной пылью, всё было как в тумане.

Эти ребята спасли миллионы людей, отдав за это своё здоровье, а впоследствии — и жизни. И у меня, автора этих строк, слушая Владимира Анатольевича, появилась гордость за этих людей, которые не щадя своего живота стремились сделать больше, чтобы меньше досталось другим.

С одним из ликвидаторов Владимиром Демченко меня свела судьба в одном из госпиталей Цибли. Демченко на сегодня 65 лет. Среднего роста мужчина, который перенес три инсульта, а ныне лег на операционный стол, чтобы продлить себе жизнь. Владимира Петровича госпитализировали в Государственном всеукраинском госпитале. Здесь он нет­нет, да и рассказывал о тех ужасах чернобыльской трагедии в 731 спецбатальоне, которым руководил молодой тогда еще лейтенант Гудов Владимир Анатольевич.

Своими

воспоминаниями делится Владимир Демченко

«Батальон насчитывал 500 молодых, совсем юных солдат, и назвали его строительным. Первый выезд на ЧАЭС был первым шоком: безлюдные села, тишина, давящая на уши. Это было непривычно и тревожно. Иногда слышалось мычание коров, которые тянулись все же к людям, и жалобное блеяние недоенных коз. По улицам бродили свиньи и собаки. Всё это до боли угнетало и давило на нашу психику. И вот ЧАЭС, остановка возле памятника Ленину. Из 20 воинов отобрали группу из 6 человек.

Перед нами была поставлена задача — разведка прохода под развалинами 4 реактора. Мы были удивлены увиденным. Мощные балки и все сооружения были кучей развалин. Было очень страшно видеть эту хаотическую картину. И всё же мы нашли проход под реактор, как можно расчистили и приступили к выполнению задачи. Нужно было установить трансформатор под реактором. Этот трансформатор предназначался для прожога стены толщиной в 1,5 метра над реактором. При первой попытке включения не выдержали предохранители и сгорели ножи рубильника. На следующий день самолетом из Москвы было всё доставлено. Отверстия в стене предназначались для ввода труб для охлаждения 4 реактора жидким азотом. На то время обеспечение охлаждения реактора считалось победой, хоть и небольшой. Все солдаты­ликвидаторы это понимали. Эту задачу мы решили в четыре смены, которые составляли по 4,5 часа. Во время этих работ наши руководители менялись каждые 15­20 минут. Солдаты были бессменными. Средства защиты были просты: армейский респиратор, из которого выливали пот, разъедающий кожу лица, сапоги, которые рвались об обломки всего. Бродили в жидком железобетоне, который заливали беспрерывно где­то сверху.

Были и непредвиденные обстоятельства, когда трансформатор застрял в одном из полуметровых дверных проемов. Мы его затаскивали на смену сгоревшему. Тогда мы вдвоем с сержантом Кулыбой остались в западне под прямой радиацией. Уже позже не могли понять, как нам, 6 человекам, удалось затащить трансформатор весом в 850 кг через все коммуникации темных подвалов 4­го реактора. Наверное, это феномен Чернобыля.

Жили, пили и ели в бомбоубежище станции. Работу начинали в два часа ночи и заканчивали в 6:30 утра. Днем был отдых. Здесь же отдыхали и другие ликвидаторы последствий аварии. За два месяца мне с моими товарищами пришлось выполнять работы, не связанные со специальностью электрика. Делали это не за награды и страх, а за совесть и честь.

А впереди были работы по снятию крыши, освинцовывание оставшихся проемов окон, дверей, коридоров 4­го блока, загрузка радиоактивных отходов в контейнеры и многое другое».

Спустя много лет аварии на ЧАЭС приходится переосмысливать те события 1986 года и отношение руководителей государства к ликвидатором.

Трудно даже представить, что оставшимся в живых воинам­ликвидаторам, которые отдавали тогда свое здоровье, впоследствии и жизни, еще придется отстаивать право на оставшуюся жизнь. А проблемы ликвидаторов так и не хотят решать ни во имя павших, ни во имя живых.

Мы должны помнить эту человеческую трагедию, чтобы подобное никогда не повторялось.

В. Максимов,

г. Токмак — с. Цибли, военно­республиканский госпиталь