Тридцать лет спустя: чернобыльцы до сих пор со слезами на глазах вспоминают ужасы аварии на ЧАЭС

961
0

chernobyl114140666860Чернобыльцы до сих пор со слезами на глазах вспоминают ужасы аварии на ЧАЭС, а государство так и продолжает игнорировать нужды пострадавших

30 лет прошло со дня аварии на ЧАЭС, а люди, пострадавшие в результате техногенной катастрофы, до сих пор не могут спокойно рассказывать о событиях того дня. Жителям Припяти, Чернобыля и еще 186 прилегающих населенных пунктов пришлось навсегда оставить свой родной дом и начать свою жизнь, фактически с чистого листа в других областях Украины. Накануне 30-­й годовщины со дня аварии на ЧАЭС мы решили пообщаться с людьми, которые пережили все ужасы техногенной катастрофы. Страх, неуверенность в завтрашнем дне, растерянность — жители Чернобыля и сегодня не могут без слез передать события тех дней…

Валентина Кирилуша, ликвидатор аварии на ЧАЭС, инвалид

Помните ли вы день, когда произошла авария на ЧАЭС?

– Я работала на метеостанции Чернобыля, на должности техника-­метеоролога. Наши служебные обязанности включали в себя наблюдения за погодой и измерение радиационного фона каждые три часа круглосуточно. Я работала в ночь аварии на ЧАЭС, проводила наблюдения, до 8 часов утра в районе был штиль, благодаря чему уровень радиации в самом Чернобыле оставался в допустимых пределах. Изменения в радиационном фоне мы зафиксировали 27­-28 апреля, когда в Чернобыле мешками с песком грузили вертолеты, которые забрасывали горящий реактор. Тогда уровень радиации поднялся до 40­-45 микрорентген, что еще соответствовало норме, к тому же поменялся ветер в сторону Чернобыля. Первые дни, 26 и 27 апреля направление ветра было в сторону Белоруссии, поэтому повышение уровня радиации было зафиксировано в Польше и других странах. Первые 2 дня после пожара на атомной в Чернобыле обстановка была тревожной и неопределенной, чему способствовало отсутствие информации и связи с Припятью и Киевом, с внешним миром.

Мы передавали данные через телефонограммы, телефонистов. В ночь аварии, в 3.00 отключили телефонную связь с Припятью. На следующее утро оборвалась связь с Киевом. С этого момента сотрудники метеостанции передавали измерения только при помощи телетайпа, кодированными данными.

Уровень радиации в Чернобыле начал подниматься в ночь на 30 апреля, до 80 миллирентген. Мы продолжали отправлять результаты измерений радиационного фона напрямую в Москву и Киев через телетайп, но нам эти данные возвращали со словами «Исправьте информацию». Нам никто не верил. В принципе, на тот момент к аварии не были готовы ни власти, ни сами рядовые жители. 26 апреля люди еще спокойно ходили на рынок, на работу. Кроме того, никто сначала не собирался отменять демонстрацию к 1 мая, на которую должны были выйти все жители Чернобыля, в том числе, и дети. 28 апреля был дан приказ свыше – вывести на демонстрацию людей, чтобы показать миру, что у нас все под контролем. После того, как 29 апреля погнало фон, мероприятия отменили. То есть, к людям еще тогда относились, как к материалу. Как можно школьников выпустить на демонстрацию, если в районе произошла катастрофа таких масштабов? Жителей Чернобыльского района эвакуировали с 2-­го по 4 мая. Официально из Припяти, Чернобыля и прилегающих населенных пунктов было эвакуировано 116 тысяч человек.

Зона поражения в некоторых местах достигала 300 километров от эпицентра взрыва. Позже начали эвакуировать людей из некоторых соседствующих белорусских областей.

Жителям Чернобыля сообщили, что их вывозят из города всего лишь на три дня, поэтому с собой необходимо брать только самое необходимое. Но, в родной дом люди так и не вернулись.

Было ли введено чрезвычайное положение?

— Абсолютно все данные были зашифрованы, информацию о реальных масштабах аварии на тот момент никто не разглашал. Но Чернобыль уже в середине мая был очень грязным. В последний раз я была на чернобыльской метеостанции пять лет назад. Тогда уровень радиации уже колебался в пределах 30­-35 микрорентген. Но хотелось бы отметить, что исследовался воздух и верхний слой почвы. А осевшая радиоактивная пыль ушла в землю, воду.

Когда вы покинули Чернобыль?

– Я сначала выехала из города, но через какое-­то время меня вернули обратно, так как не хватало специалистов. На тот момент я находилась на пятом месяце беременности, но от работы меня не освобождали. Мало того, был приказ свыше, что если мы покинем Чернобыль, в трудовой книжке появится соответствующая запись о нарушении трудовой дисциплины.

А пока вы находились в зоне поражения, вам предоставлялась какая­-либо медицинская помощь? Проходили ли вы осмотры?

– Нас никто не проверял, все происходило, как с перепуга. Я еще раз повторюсь – к аварии не был готов никто – ни медики, ни руководство страны, ни сами люди. У нас даже не было оборудования для более точного измерения. Дело в том, что приборы ДП-­5 состоят из металла, поэтому он накапливает фон. Просчитать, сколько радиации он взял из воздуха, а сколько накопил в себе – просто невозможно. Поэтому данные не всегда соответствовали действительности. Карманные накопители тоже не позволяли реально определить уровень радиации. Если человек попадал в загрязненную радиацией точку, данный прибор просто зашкаливал.

Кто­то говорил, что в качестве профилактики необходимо пить вино, йод с молоком принимать, окна мыть. Но на самом деле все эти меры предосторожности – неэффективны. Они брались из документации «Защита при ядерном взрыве», разработанной японцами. Людям необходимо было защитить легкие, кожу, но никто этого не делал. В первый день после аварии жители Припяти как ни в чем не бывало, разгуливали по городу, наблюдали с крыш за пожаром на реакторе, ведь никто не предупреждал их о том, насколько это опасно для их здоровья. Реально оценить масштабы катастрофы никто не мог еще на протяжении месяца после всех этих событий. Тем более, что высшее руководство пыталось скрыть информацию о положении дел. Если бы радиация не дошла до Швеции, Польши, возможно, никто бы вообще не узнал о масштабах аварии. Информация передавалась исключительно через телетайп, она не разглашалась ни по телефону, ни, тем более, из уст в уста. То есть, все данные были зашифрованы.

Как сейчас государство относится к пострадавшим в аварии на ЧАЭС?

По закону, чернобыльцам положено оздоровление, бесплатные медикаменты. К сожалению, всего этого мы не получаем. Было очень много попыток со стороны общественных организаций и Союза чернобыльцев договориться о том, чтобы хотя бы на базе одной из запорожских больниц были выделены две палаты для лечения чернобыльцев. Сначала две палаты для пострадавших хотели оборудовать там, но из­за отсутствия финансирования, этого так и не сделали. Почему-­то для ветеранов войны отдельные палаты есть, а для пострадавших в результате аварии на ЧАЭС, к сожалению, нет. Есть отделение профпатологии, но оказывать помощь всем нуждающимся — весьма проблематично.

Государству мы не нужны, поэтому сейчас чернобыльцы учатся помогать себе сами. Недавно пытались продвинуть законопроект № 2093, который предусматривает оздоровление, увеличение пенсий для чернобыльцев, но Президент наложил на него вето. Рассмотрение данного законопроекта отложили до 2017 года, но все понимают, что, обычно, если откладывают, значит забывают навсегда. Вот и получается, что чернобыльцы остались один на один со своими проблемами и болезнями. Я искренне хочу пожелать всем Землякам и Ликвидаторам здоровья и мужества! БУДЕМ ЖИТЬ!!!

Галина Нечайпострадавшая от аварии на ЧАЭС

Расскажите, пожалуйста, какие события происходили в день аварии на ЧАЭС.

— Даже, несмотря на то, что возгорание на реакторе произошло ночью, утром 26 апреля никто о катастрофе еще не знал. Я до сих пор помню этот день в мельчайших деталях. Как, ни о чем не догадываясь, с самого утра побежала в магазин за молоком, чтобы сварить детям перед школой кашу, как отправила девочек в школу, а потом спокойно собралась и пошла на работу. Об аварии люди заговорили только вечером, но, в связи с тем, что официальных сообщений не поступало, никто не мог в это поверить.

Наш дом находился всего в 12-­ти километрах от самой ЧАЭС. Поэтому мы видели, как в Припять 26 апреля заезжали и выезжали автобусы. Через несколько дней в город прибыла техника и военные. Тогда нам уже стало ясно, что на АЭС действительно не все в порядке. Люди, наконец, заговорили о пожаре. Тем не менее, выезжать из Чернобыля в ближайшие три­-четыре дня после аварии нам не разрешали. Наши дети продолжали посещать школу, хотя учителя уже давно покинули город, и на занятиях школьники просто сидели. Отсутствовали в школе и дети руководителей города, приближенных. Я тоже отправилась к своему начальнику, чтобы сказать, что хочу вывести своих девочек из Чернобыля. У нас были на тот момент родственники, готовые приютить детей у себя, в Киеве. Но мне строго запретили вывозить детей, пригрозили увольнением, записями в трудовой книге, административной ответственностью. Отвезла девочек к родственникам я только 29 апреля. К тому времени в газете «Известия» уже вышло маленькое сообщение о том, что на Чернобыльской АЭС — пожар, последствия которого ликвидируются. Детей я отвезла в столицу, а сама вернулась обратно в Чернобыль, так как с работы меня никто не отпускал. Я приходила на работу, открывала отделение и просто бессмысленно сидела в помещении, но выезжать все равно не разрешали. Положено ходить на работу! Взрослым сказали сидеть и ждать, пока не поступит сообщение об эвакуации через каналы радиосвязи или телевидение. В тот момент, когда в Чернобыле уже не осталось ни одного ребенка, нас обуял страх, и пришло понимание, что неизвестно, что с нами будет завтра. Об эвакуации, к слову, нам вообще так никто и не сообщил, по крайней мере, по радио или по телевизору. Сказали просто взять с собой воду, запас одежды и еды на три дня. В итоге, домой мы так и не вернулись.

А потом понеслось — путешествия по разным городам, проживание в каких-­то времянках. У меня муж на тот момент был моряком, поэтому мы плавали на пароходе. Когда увидели Запорожье, решили здесь и остаться, город пришелся по душе.

Оксана Нечайпострадавшая от аварии на ЧАЭС

Насколько хорошо вы помните день, когда произошла авария?

— Мне на тот момент было всего 14 лет, но я отчетливо помню все происходящие события. Утром мы пришли в школу и заметили, что «блатные» дети (дочери и сыновья директоров, начальников местных учреждений) на занятия не явились. Об аварии тогда еще никто не знал, но даже нам, школьникам, отсутствие некоторых учеников показалось странным. На обед у нас был намечен марафон. Детей собрали, вывели на открытую местность в поле и заставили сдавать кросс. Только сейчас я понимаю, какую опасность представлял для нашего организма этот марафон, но тогда мы еще ни о чем не подозревали. В наше время на уроках гражданской обороны рассказывают, что в случае техногенной катастрофы необходимо закрыть все окна в помещении, ограничить контакт с загрязненным воздухом. А тогда еще никто не знал, как действовать в случае аварии. Мало того, даже о самом факте возгорания на ЧАЭС все молчали.

Потом в школе нам начали выдавать йодные таблетки. Опять-­таки — никто не объяснял, зачем мы принимаем такие «витаминки».

Собственно говоря, из-­за незнания и непонимания всего происходящего вокруг, жители Чернобыля сами себе обеспечивали лишнюю дозу радиации. Я помню, как дети прятались в кустах под дорогой и считали количество выезжающих из Припяти автобусов. А ведь этот транспорт был покрыт радиационной пылью, которую мы вдыхали.

 29 апреля, мама, наконец, вывезла меня и сестру из Чернобыля. Сначала мы несколько дней гостили у деда, а потом приехали родители и забрали нас во временное убежище, куда селили всех чернобыльцев. Через некоторое время всех выехавших из Чернобыля людей собрали, отвезли в магазин и купили там по одинаковому комплекту одежды. Близилось лето, поэтому детям-­чернобыльцам организовали поездку в лагерь. Там мы с сестрой провели практически все летние месяцы, поскольку маме просто некуда было нас забрать, наша семья осталась без крыши над головой.

Обеспечивает ли сегодня государство чернобыльцев всем необходимым и положенным по закону?

— Мы получаем государственные выплаты, каждый год проходим медкомиссию. Но вот о медицине мне бы хотелось рассказать отдельно. Ежегодно чернобыльцев осматривают узкие специалисты — лор, хирург и т.д. Но, по сути, прием именно этих специалистов мне не так уж сильно нужен. Лучше бы нас сразу направляли к терапевту, который бы выслушал жалобы, а после этого уже назначил необходимых специалистов. У меня, допустим, проблемы с сердечно-­сосудистой системой, и лор или хирург никак мне с этим не помогут.

 

Анна КОВАЛЕНКО