В своей книге «731 спецбатальон» капитан запаса Гудов Владимир Анатольевич оставил свои воспоминания ликвидаторов аварии 1986 года на ЧАЭС, которым пришлось выполнять самую опасную и тяжелую работу, чтобы затушить взорвавшийся четвертый реактор, снизить уровень радиации
Они сделали великий подвиг — убрали тонны радиоактивного мусора и грунта. Дезактивировали гектары площадей внутри и вокруг реакторов, снизив радиоактивный фон в десятки и сотни раз. Благодаря проделанной работе, отселение людей ограничилось 30километровой зоной.
Автор книги Гудов В. Н. был непосредственным свидетелем событий ликвидации последствий этой аварии за определенный период с 30 июля по 9 сентября 1986 года (42 суток) в составе в/ч 32207 — это был тогда засекреченный 731 отдельный батальон специальной защиты (ОБСЗ).
Отдельный батальон специальной защиты №731 был сформирован из воинов запаса. Кадровыми офицерами были командир батальона и начальник штаба. В первые дни аварии перед батальоном стояла задача — загрузка парашютов свинцом, песком, доломитом и подцепка к вертолетам. Парашюты использовались как мешки. Затем была поставлена задача — уборка радиоактивного мусора и грунта на прилегающей территории 4го реактора. С этой задачей личный состав батальона справился, но, к сожалению, ценой своего здоровья, а впоследствии — и жизни.
Об аварии на Чернобыльской атомной электростанции, которая произошла 26 апреля 1986 года, мы, живущие на земле, узнали в одно и то же время — после майских праздников, когда об этом объявили по радио.
Призыв
В назначенное время, в девять часов утра, Владимир Анатольевич Гудов и еще три человека зашли в отдел по учету офицеров запаса Фастовского райвоенкомата. Майор объяснил, что его вызвали для отправки в военные лагеря сроком на сто восемьдесят суток. «Отправка сегодня в двенадцать часов», — сказал он. На вопрос Гудова: «Можно ли было предупредить хотя бы за сутки, ведь не военное же время?» был дан ответ: «Считайте, что это военное время — вас берут на ЧАЭС».
Ровно в двенадцать часов они с майором сидели уже в машине. Ночью проехали какойто город и вскоре прибыли к месту дислокации войсковой части. Это был летний палаточный городок. Прибывших построили перед штабом батальона, проверили согласно списку и военным билетам. Весь личный состав распределили по ротам. Двух лейтенантов пригласили в штаб батальона. Гудову стало известно, что он прибыл сменить замполита батальона.
Утром командир батальона майор Гутуляр построил батальон и представил лейтенанта личному составу. Средний возраст воинов был в пределах двадцати пяти — тридцати лет. Только потом стало понятно, почему нужен был этот возраст для работы на 4м реакторе — работа была на износ, и только воины в этом возрасте могли выдержать такой темп. Все они были призваны из запаса. Только командир батальона и начальник штаба были на действительной военной службе — кадровые офицеры.
На следующее утро в шесть часов солдаты лейтенанта сидели в машинах, крытых тентами, и колонна тронулась в путь. Зайдя в помещение 3го реактора, люди попали в комнату, где их ожидали два работника станции.
Нужно было делать дезактивацию помещений 3го реактора и уборку радиоактивного мусора. В команду обязательно входили дозиметрист и врач батальона. Перед началом и после завершения работы проверяли и записывали уровень радиации. Затем вместе с отчетом о проделанной работе эти данные передавались в штаб опергруппы особой зоны №3. На основании данных составлялась карта радиационной обстановки станции. Но сведения были неточными, так как по техническим характеристикам заводаизготовителя дозиметр ДП5В не являлся высокоточным дозиметрическим прибором. На этот период это был основной прибор, которым замеряли уровни радиации помещений, техники, людей. Эти приборы были неудобны и медлительны в работе. За один выезд на станцию разрешалась доза не более 1,71,9 рентген — это чистой работы. Однако облучение во время нахождения на станции, поездки, расположение при батальоне в эти рентгены не входили. Поэтому, когда после 10 лет с момента аварии моему герою пришлось сделать исследование крови в лаборатории цитогенетических исследований, заведующая лабораторией поинтересовалась характером работ на тот период. Интерес ее был вызван тем, что впервые среди чернобыльцев, которых она обследовала, у Гудова Владимира Анатольевича анализ крови показал сильное изменение хромосом. Она решила посмотреть в электронный микроскоп и затем сравнить с фотозарисовками нормальных хромосом. Увиденное было удручающим. Хобразные хромосомы были разорваны пополам или частично. Осколки их были разбросаны по всему видимому кругу. Только несколько хромосом были целыми. А когда лейтенант спросил: «Можно ли узнать, какое облучение получил?», был ответ: «Только с разрешения вышестоящего начальства». Когда Гудов обратился с подобным вопросом, начальство ответило: «А зачем вам это надо?»
В помещении замерили уровни радиации и подсчитали на листочке средний уровень радиации, который соответствовал 4 рентгена в час. Затем по пропорции подсчитали, сколько минут надо работать, исходя из расчета, что предельная доза облучения человека за время работы — 2 рентгена. Получилось, что время работы составляет тридцать минут. Тогда команду разделили на две группы по сорок человек. Первая группа оставалась для дезактивации помещения.
Второй группе предстояло убирать радиоактивный мусор и пыль при десяти рентгенах в час. Время работы составляло 12 минут. В эти отведенные двенадцать минут было потрачено столько энергии, что трудно с чем сравнить. Это напряжение могли выдержать только те молодые солдаты, кому на то время было 2535 лет.
Воздух подвала был пропитан радиоактивной пылью, всё было как в тумане.
Эти ребята спасли миллионы людей, отдав за это своё здоровье, а впоследствии — и жизни. И у меня, автора этих строк, слушая Владимира Анатольевича, появилась гордость за этих людей, которые не щадя своего живота стремились сделать больше, чтобы меньше досталось другим.
С одним из ликвидаторов Владимиром Демченко меня свела судьба в одном из госпиталей Цибли. Демченко на сегодня 65 лет. Среднего роста мужчина, который перенес три инсульта, а ныне лег на операционный стол, чтобы продлить себе жизнь. Владимира Петровича госпитализировали в Государственном всеукраинском госпитале. Здесь он нетнет, да и рассказывал о тех ужасах чернобыльской трагедии в 731 спецбатальоне, которым руководил молодой тогда еще лейтенант Гудов Владимир Анатольевич.
Своими
воспоминаниями делится Владимир Демченко
«Батальон насчитывал 500 молодых, совсем юных солдат, и назвали его строительным. Первый выезд на ЧАЭС был первым шоком: безлюдные села, тишина, давящая на уши. Это было непривычно и тревожно. Иногда слышалось мычание коров, которые тянулись все же к людям, и жалобное блеяние недоенных коз. По улицам бродили свиньи и собаки. Всё это до боли угнетало и давило на нашу психику. И вот ЧАЭС, остановка возле памятника Ленину. Из 20 воинов отобрали группу из 6 человек.
Перед нами была поставлена задача — разведка прохода под развалинами 4 реактора. Мы были удивлены увиденным. Мощные балки и все сооружения были кучей развалин. Было очень страшно видеть эту хаотическую картину. И всё же мы нашли проход под реактор, как можно расчистили и приступили к выполнению задачи. Нужно было установить трансформатор под реактором. Этот трансформатор предназначался для прожога стены толщиной в 1,5 метра над реактором. При первой попытке включения не выдержали предохранители и сгорели ножи рубильника. На следующий день самолетом из Москвы было всё доставлено. Отверстия в стене предназначались для ввода труб для охлаждения 4 реактора жидким азотом. На то время обеспечение охлаждения реактора считалось победой, хоть и небольшой. Все солдатыликвидаторы это понимали. Эту задачу мы решили в четыре смены, которые составляли по 4,5 часа. Во время этих работ наши руководители менялись каждые 1520 минут. Солдаты были бессменными. Средства защиты были просты: армейский респиратор, из которого выливали пот, разъедающий кожу лица, сапоги, которые рвались об обломки всего. Бродили в жидком железобетоне, который заливали беспрерывно гдето сверху.
Были и непредвиденные обстоятельства, когда трансформатор застрял в одном из полуметровых дверных проемов. Мы его затаскивали на смену сгоревшему. Тогда мы вдвоем с сержантом Кулыбой остались в западне под прямой радиацией. Уже позже не могли понять, как нам, 6 человекам, удалось затащить трансформатор весом в 850 кг через все коммуникации темных подвалов 4го реактора. Наверное, это феномен Чернобыля.
Жили, пили и ели в бомбоубежище станции. Работу начинали в два часа ночи и заканчивали в 6:30 утра. Днем был отдых. Здесь же отдыхали и другие ликвидаторы последствий аварии. За два месяца мне с моими товарищами пришлось выполнять работы, не связанные со специальностью электрика. Делали это не за награды и страх, а за совесть и честь.
А впереди были работы по снятию крыши, освинцовывание оставшихся проемов окон, дверей, коридоров 4го блока, загрузка радиоактивных отходов в контейнеры и многое другое».
Спустя много лет аварии на ЧАЭС приходится переосмысливать те события 1986 года и отношение руководителей государства к ликвидатором.
Трудно даже представить, что оставшимся в живых воинамликвидаторам, которые отдавали тогда свое здоровье, впоследствии и жизни, еще придется отстаивать право на оставшуюся жизнь. А проблемы ликвидаторов так и не хотят решать ни во имя павших, ни во имя живых.
Мы должны помнить эту человеческую трагедию, чтобы подобное никогда не повторялось.
В. Максимов,
г. Токмак — с. Цибли, военнореспубликанский госпиталь
