История бойца противотанкового дивизиона 55 артбригады
Корреспондент газеты «Верже» пообщался с запорожцем, который летом 2014 года добровольцем стал на защиту украинской земли. Боец рассказал о солдатских буднях, волонтерах, мертвых душах, и о том, почему стоит защищать свою Родину. Наш собеседник пожелал остаться анонимным, поскольку боится, что после своего рассказа у него могут возникнуть проблемы на службе.
«За 12 минут я прошел всех врачей»
В АТО я попал добровольцем, как и многие в то время. До войны работал сварщиком и водителем. Когда увидел по телевизору, что в Луганске погибла молодая мать с трехлетней девочкой, то меня сразу как переклинило, и я сразу же пошел в военкомат. В армии я, кстати, не служил. Ровно за 12 минут я прошел всех врачей. Абсолютно всех. В одном кабинете их по три-четыре сидели. Как сейчас я не знаю, может уже по-другому. На уральских казармах нам выдали форму, которая села после первой стирки. Позвонил родственникам, так они мне на Анголенко (рынок в Запорожье. – прим. авт.) купили нормальную б/ушную немецкую форму. А вот обучение у нас было более-менее серьезное — кто хотел, тот мог научиться. Основные навыки мы получили, но, все же, это было больше для галочки. Разверните орудие, соберите и так далее. Попал я в противотанковый дивизион 55 артбригады. Моя задача — снаряды подавать.
«Звонить домой я старался, когда не «бахкают»
Моя семья даже не знала где я находился. Ни мать не знала, ни жена, ни сын, которому 20 лет. Я им рассказывал, что нахожусь на Крымском направлении. Семью же надо беречь, правильно? Только брат знал где я нахожусь. Звонить домой я старался, когда не «бахкают». Женщины все чувствуют, но я убеждал, что я недалеко от Чонгара. Я же не один такой, так многие говорят. Это не ложь – это забота о семье.
«Всем обеспечивают волонтеры»
Обмундирование в основном покупали себе сами. Нам выдали зимнюю одежду, но … это мрак. Это синтетика, она горит как пластмасса, аж капает, не держит тепло – просто ужас. Что сами покупали, что волонтеры привозили – вот и все обмундирование. В основном конечно нас обеспечивают волонтеры. Я бы даже сказал, что всем обеспечивают волонтеры. Еда, сигареты… А сколько мы не мылись? На уральских стоит переездная баня, так она там и стоит, а не у нас. Если бы не волонтеры с влажными салфетками, то вообще не знаю. А так вытираешься хоть немного.Там не чувствуешь заботы государства. Больше всего страшно, что ты там никому не нужен. Ты там надеешься только на себя и на товарища. Это очень страшно. Это еще хуже, чем по тебе снаряды бьют. А командование наше — это вообще…
Почему солдаты смогли бы договориться, а командования никак?
Мы рыли блиндажи. Земля мерзлая, костры особо не распалишь. Рыли топорами. Спали под открытым небом, утром стряхивали с себя снег. Когда мы уже вырыли, то поехали помогать разгружать снаряды, а там стояли инженерные войска. Техника у них любая — выроют что угодно. Мы подошли, сказали, мы обыкновенные солдаты там-то-там-то, в том-то направлении, могут ли нам помочь вырыть блиндажи? Нам говорят — «цена вопроса – пузырь и ваше сопровождение». Почему мы обыкновенные солдаты смогли бы договориться, а наше командование никак?
У нас комбат – нормальный мужик, боевой офицер, но с комдивом у нас беда. Один раз мы с ним не поделились куском сала, и он в наказание отправил нас изучать новые позиции. Мы находились в красной зоне, то есть впереди нас только враг. Он думал, что мы не поедем, упадем на колени – «не пускай нас, командир». А мы сели двумя орудиями выехали и нашли лагерь саушников. Только саушники наши были. Когда мы к ним приблизились, там никто не кричал – «стой кто идет», а сразу пулеметная очередь. Мы отошли за посадку, дождались пока подойдет техника. Ребята по рации вызвали командование. Мы с их комбатом пообщались, показали ему наши карты 60-го года. А он достал планшет, все как положено. У него карты какие хочешь. А почему комдив нас отправил – не знаю. Может отомстить хотел.
«Наш комдив с кухни вывозит тушенку»
Еще когда мы в Обильном находились, то неоднократно наблюдали, как наш комдив с кухни вывозит тушенку. Постоянно видели, когда были в дежурстве. Кухня же только ему подчиняется и больше никому. А с кухней конфликты постоянно, там же еще беда есть. Первая наша беда – это командование, а вторая — водка. Там же не прокисают! А кто на кухне те вообще. Там же продукты питания и все остальное. Что там только не менялось и не меняется на самогон. Рядом же села есть, достать можно без проблем. Если мы ходили меняли свою норму тушёнки на уток, на курей, на гусей, то они меняют все на водку, на самогон. Сейчас вырыли четырехметровую яму и сажают туда.Бывает три дня держат в этой яме, но, чтобы это особо помогало, я не скажу. Он потом вылезает, а через несколько дней опять тоже самое начинается.
«Каждый по-разному борется со страхом»
Почему пьют? Я думаю, чтобы чувство страха в себе побороть. Каждый же по-разному с ним борется. Я не пью уже лет десять точно, так что приходится работать как можно больше, чтобы его побороть.
Контакты у нас с противником часто по телефону бывают. Не знаю, как они наши номера узнают. Но у нас ощущение, что там слушается абсолютно все. Они работают как психологи. Слышат у кого-то слабину, и им звонят, говорят переходите на нашу сторону, будем нормальные деньги платить. Кто-то телефон выхватывает и давай им сразу рассказывать. Мы уверены, что все наши разговоры слушаются. Только передали нам по рации что там-то минометы стоят, и они сразу раз — и ушли.
Атмосфера там, скажем так, не такая как здесь. Например, заезжаешь в Днепропетровскую область, а там уже выбегают дети, машут тебе. Там (в зоне АТО. – прим. авт.) я такого не видел. Там или с опаской к тебе относятся, или с ненавистью. Старики к нам подходили, все говорят, как это им все неимоверно надоело. Там же в основном одни старики остались в селах. Так что не любят там нас. Чувствуется напряжение, между ними и нами. По людям это очень видно.
«Мертвые души у нас есть»
Это слухи, и это я слушал от наших офицеров. Мертвые души у нас есть. Еще когда я не служил, мне предлагали стать участников АТО, заплатив столько-то денег. Я отказался, а как оказалось, у нас по документам там столько народа служит, которых на самом деле там нет. Я думаю, что там за каждой фамилией стоят неплохие деньги. Наши офицеры даже не могли сдержать эмоций, когда узнали сколько у нас там служит по документам.
С ногами у меня проблема — долбануло взрывной волной. Сейчас я лечусь в госпитале. В лечении мне государство не помогает. Все сами, все за свои деньги. Помощь только волонтерская. Волонтеры помогают лекарствами, найдут любые. Только скажешь, они сразу дают. Если у них нет, то они записали и через какое-то время будет.
Если не мы, то кто?
Я же это рассказываю не для того, чтобы кто-то боялся. Если не мы, то кто? Сколько ребят мне тут говорят – зачем ты туда пошел? Что ты там делаешь? Тут такое правительство. Так я же не за правительство туда пошел. Я пошел из-за нашей земли, из-за своей семьи… Чтобы у нас было тихо и спокойно. Потому что там и здесь – это две большие разницы. И я не хочу, чтобы в Запорожье было так, как там. Тут люди могут спокойно ходить, не то что там все в страхе. Вот за это туда и надо идти.
