Наш читатель, а с недавних пор и герой одного из материалов известный офтальмолог Борис Степанович Безуглый сделал редакции подарок. Он предоставил для подготовки этого материала хранящийся у него раритет — журнал «Нива» №16 1901 года. Спасибо ему за это!
О винограде, вине и садах
Журнал ценен, прежде всего, тем, что в нём литератор Н. Лауданский (имя установить нам так и не удалось) опубликовал очерк «Бердянск». Здесь же две очень ценные иллюстрации. Статья изобилует буквой ять, иногда фитой (греческой терой), ну и, разумеется, буква «и» часто пишется как «і». С 1918 года эти буквы из русского алфавита ушли.
Заметим, что автор довольно детально описывает город, восхищаясь здешним осенним отдыхом, который в Бердянске тех времён почему-то ценился в августе, сентябре и октябре.
Кстати, главной лечебной приманкой города г-н Лауданский называет не солнечные ванны, а значит пляжи, не лечебные грязи по типу евпаторийских, а местный виноград. Именно бердянский, ибо в пригородах уже всё не то…
Автор пишет, что только в Бердянске 600 десятин (десятина — это 1,09 га) земли выделено под виноградники. Сорта в основном крымские. «Но как выдержанное вино, ведро которого продаётся от 5-8 рублей, так и простое исключительно продаётся на месте, хотя первое из них, наряду с другими отечественными винами, вполне заслуживает экспортирования, но экспорт совсем не организован».
А дальше г-н Лауданский касается темы пригородных садов. Их усилиями местного земства разбито 1600 десятин. Но «в прежнее время, лет 30-40 назад, когда в уезде были ногайские поселения, многие из их жителей занимались садоводством (без культуры винограда) в обширных размерах и с большой доходностью. И теперь, проезжая по уезду, в долинах речек можно встретить много заброшенных, одичавших садов пространством в несколько десятин, принадлежавших ногайцам».
А нам до сих пор рассказывают, какие ногайцы были дикари и кочевники…
О Бердянске неизвестном
Господин Лауданский отмечает, что большинству интеллигентных людей Российской Империи «Бердянск известен только в смысле географического названия. А между тем Бердянск со своим уездом представляет замечательный во многих отношениях уголок. С конца 1898 года город вошёл в сеть железных дорог Российской империи. До этого Бердянск имел торговые отношения преимущественно с Западной Европой, куда продавал отличную пшеницу своего уезда».
Бердянск — город молодой, пишет далее Н. Лауданский. Основание ему положено в 1827 году князем М.С. Воронцовым. Город расположен «на морской отмели, у подошвы берегового обрыва, невдалеке от лимана, образуемого речкой Бердою, от которой он и получил своё татарское название».
Сначала Бердянск населяли рыболовы, которых привлекало обилие рыбы — от бычка до гигантской белуги. С 40-х годов XIX века с заселением уезда колонистами — «малороссами, великороссами, немцами-менонитами, болгарами, черногорцами и др., — Бердянск становится отпускным портом. В городе появились иностранные негоцианты из Рагузы и Бокки Катарской, итальянцы из Пьемонта и греки».
Здесь немного разъяснений. Рагуза – это Сицилия, Пьемонт – север Италии, а вот ныне Бока Которская – это Черногория. Во времена основания Бердянска всё упомянутое принадлежало всевозможным королевствам на территории современной Италии и Австрийской Империи.
Дополним автора «Нивы» и тем, что почти рядом с Бердянском — украинское село Новоспасовка (теперь Осипенко). До революции — 12 тысяч населения и центр торговли, а также ремёсел. В 1918-1920 г.г. — фактическая столица «Махновии» (весь штаб Нестора Махно отсюда, только сам «батька» из Гуляйполя). Сегодня же в селе Осипенко (в честь землячки — знаменитой лётчицы Полины Денисовны Дудник, по второму мужу — Осипенко) всего 3,9 тысячи населения и пять дышащих на ладан фермерских хозяйств.
Кстати, и Бердянск с 1939 по 1958 годы был городом Осипенко.
Но вернёмся к «Ниве». Благодаря деловым иностранцам город начинает торговать хлебом. И «из рыбачьей слободки с жалкими хатами Бердянск превращается в европейский благоустроенный город, неся на себе отпечаток этнографического смешения разных культур». Г-н Лауданский в очерке любуется архитектурой города и красивыми видами. «На юге — море, внизу на ровной, как стол, отмели — чистенький, утопающий в зелени городок, вверху — синее небо… Взору представляется крутой берег моря и отмель, тянущаяся вёрст на 8, сплошь покрытые садами и виноградниками, с прекрасным садом-парком посредине»…
Это — нынешний парк Шмидта, а в те времена благоустроенный «шмидтовский сквер» (по имени градоначальника — отца знаменитого лейтенанта Шмидта — руководителя севастопольского восстания 1905 года). Сквер с чудесной чугунной оградой, чугунными же скамейками и духовыми оркестрами, играющими по летним вечерам.
Автор очерка обращает внимание на то, что в городе имеются мужская классическая гимназия, женская гимназия, четырёхклассное городское училище и масса начальных училищ, зимний и летний театры… Представляете — это всё на дореволюционное население то ли в 23, то в 36 тысяч (данные в разных источниках разнятся)!
Хлебный город
«До 90-х годов XIX века город процветал, отпуская в лучшее время до 1,5 млн четв. пшеницы и других зерновых растений». Четверть, добавим, это хлебная мера объёма, равная 209 литрам (0,209 куб. м).
«Но с 1892 года, вследствие ограничительного распоряжения правительства, а главным образом вследствие уменьшения за границей спроса на русский хлеб, торговля хлебом начинает падать, несмотря на то, что на западно-европейских рынках так называемая бердянская пшеница считалась первейшей и приравнивалась к калифорнийской. 1895 год был роковым для бердянского экспорта… Отпускная торговля стала падать с поразительной быстротой, дойдя в прошлом до 800 т. четв. в навигацию. Правда и то, что на уменьшение отпуска пшеницы через бердянский порт до некоторой степени влияет сравнительно высокий фрахт по бердянской железной дороге».
Тут небольшие параллели с сегодняшним днём. Как видим, торговля упала, когда в дело вмешалось правительство. И лучшую в мире «бердянскую пшеницу» не удалось вывезти. Сейчас правительство тоже делает всё, чтобы порт, который из-за войны на Донбассе вышел на рекордную перевалку грузов, не особо-то и разгонялся. То не утвердят план строительства зернового терминала, то вообще со скандалом пришлют «варяга» директором.
Да и железная дорога на Бердянск со времён царя не радует. Правда, теперь не фрахт (тариф на перевозку) — проблема, а однопутка, которая давно не справляется с потребностями порта. Но царя нет — кто потянет строительство второго пути на Бердянск?
Н. Лауданский указывает, что описанная им ситуация в порту повлекла за собой «полнейший застой в городской торговле, жалобы на отсутствие денег и заработков, убытки и сетования, что жить нечем». Но автор считает, что выход из подобного положения есть. Ведь, кроме продажи хлеба, в Бердянске развито уже упомянутое нами виноградарство, производство тутового шелкопряда (много шелковицы в городе и окрестностях). Партии коконов из Бердянска уже отправлены на знаменитую московскую фабрику шёлка братьев Сапожниковых…
А воз и ныне там?
Помимо богатств на поверхности земли, пишет г-н Лауданский, в недрах уезда есть «ещё большие богатства: железная руда, глина (в т.ч. каолин), графит, медь, олово, цинк».
Но, как видим, в «отсталой» России находки геологов не успели освоить, а в СССР оказалось, что в Казахстане объёмы добычи больше (т.н. «гигантомания»), поэтому о Бердянск «пачкаться» не стали. Сейчас тем более за это никто не возьмётся. Ведь все бердянские заводы давно угроблены, в том числе и вырабатывающие высоколиквидную продукцию. Остался порт, но и он на очереди «адресной приватизации», т.е. почти даром и в правильные руки.
Несколько слов о рыбе. «Рыбный промысел в Бердянской бухте и по береговой полосе уезда окончательно упал, — пишет Н. Лауданский в 1901 году. — Причиной такого печального явления, по заявлению старых рыболовов, — бестолковый, хищнический улов рыбы, и, чтобы спасти погибающее рыболовство, необходимо издание охранительного закона, определяющего способы и время улова, а также установления ответственности рыболовов за нарушение правил рыболовства».
Т.е. уничтожать азовскую рыбу начали ещё при Николае II. Потом немецкие сапёры, чтобы не пустить советские танки по побережью, подорвали в 1943 году Пересыпь и создали промоину, соединявшую Азовское море и Молочный лиман. Вместе с переселением в 1950-е годы сюда с Дальнего Востока рыбы пиленгас это дало новый толчок развитию рыбоводства и рыболовства на Азове. Но в 1972 году промоину «зарегулировали»… А с 1992 года каждый год из Кирилловки идут почти фронтовые сводки: опять не успели прорыть канал, опять много рыбы погибло. Но 25 миллионов гривен, требовавшихся в 2013 году на создание капитального канала «море-лиман», никто так и не нашёл. Тем временем, уже погиб лиман, гибнет Азов, и море без рыбы.
А ведь в колокола начали бить ещё в 1901 году…
Светлана Третьяк
