14 декабря в Украине отмечается День чествования участников ликвидации последствий на Чернобыльской АЭС. Чаще его называют Днём ликвидатора, который был официально введён Президентом Украины в 2006 году. Просто в этот день газета «Правда» сообщила, что Госкомиссия приняла в эксплуатацию объект «Укрытие» на четвёртом блоке ЧАЭС

Справка из «Википедии»: «Авария на Чернобыльской АЭС (в СМИ чаще всего употребляются термины Чернобыльская катастрофа или Чернобыль) — это разрушение 26 апреля 1986 года четвёртого энергоблока Чернобыльской атомной электростанции… Реактор был полностью разрушен, и в окружающую среду выброшено большое количество радиоактивных веществ. Авария расценивается как крупнейшая в своём роде за всю историю атомной энергетики… В течение первых трёх месяцев после аварии погиб 31 человек; последствия облучения, выявленные за последующие 15 лет, стали причиной гибели от 60 до 80 человек. 134 человека перенесли лучевую болезнь той или иной степени тяжести. Более 115 тыс. человек из 30­километровой зоны были эвакуированы… Более 600 тыс. человек участвовали в ликвидации последствий аварии».
Скромный герой и его машина
Корреспондент «Верже» встретилась с Алексеем Николаевичем Пауком. Он ­ «чернобылец» 1 категории с дозой облучения 37,5 бэр. Как подсказали специалисты ГСЧС, этот показатель превышает годовую предельно допустимую норму более чем в 7 раз. Но несмотря на это он выжил.
Родился герой нашего рассказа в c. Приморское Васильевского района в 1952 году. Закончил школу, учился в одном из ПТУ Запорожья. После службы связистом в ГДР пришёл работать на «Коммунар» (ныне «АвтоЗАЗ»). С 1973 года здесь же нёс службу водителем в пожарной охране.
Предлагаем рассказ Алексея Николаевича: “28 апреля 1986 года мы несли обычное дежурство. И тут нас собрал начальник Управления пожарной охраны области Корищенко Николай Дмитриевич и приказал немедленно отправиться в командировку. Не самим, а на автомобильной насосной станции ПНС­110, т. е. с производительностью 110 л воды в секунду. В 15:00 нас отпустили по домам собраться в дорогу и вернуться в часть к 20:00.
Подготовили технику, выдали нам противогазы и ещё один комплект формы. В 23:30 на Киев выехало 3 машины из нашей области: автореммастерская, нас двое на насосной и автомобиль с т.н. «рукавным ходом» из Мелитополя. В Киев мы должны были прибыть к 13:30 в одну из местных пожарных частей.
В столице увидели большую колонну пожарных машин из Донецка, Северодонецка и Ворошиловграда. Никто не знал, куда ехать, пока не позвонили «01». К нам выехала уже местная машина и показала путь к пожарному отряду на Оболони. В отряде машины поставили на огромной площади, а всех прибывших расселили в пятиэтажном здании.
В 17:30 приехал генерал Десятников, собрал всех во дворе для того, чтобы проверить машины на водоёме. Автомобиль из Запорожской области сработал лучше всего, т.к. он был переделан на большую производительность. Ведь нашу ПНС­110 задействовали на крупных авариях, мы сами придумали эту доработку. Генерал приказал к утру переделать все машины по примеру нашей.
Вечером мы увидели, что приехали местные пожарные и начали сжигать «боёвки» (спецодежду). Так мы впервые узнали о радиации.
Утром 30 апреля ­ подъём в 5:30, нас построили, отобрали 11 человек и отправили в район ЧАЭС автобусом. Старшим группы из 10 водителей назначили ст. лейтенанта из Одессы. По приезде в Чернобыль старший лейтенант… исчез. Так вышло, что я стал старшим группы.
Нас сразу же отправили в Припять, прямо на ЧАЭС. Ехали на БТР, обшитом свинцовыми плитами. Когда проезжали станцию, то дозиметр показывал уровень радиации 200 рентген. Это внутри машины! Правда, за время, пока мы отрабатывали свою смену (6 часов), успели сделать новую дорогу подальше от ЧАЭС, ведь техники нагнали туда очень много”.
­ А каковы Ваши первые впечатления на ЧАЭС?
­ Всё было спокойно, обстановка рабочая, ни паники, ни тревоги мы не испытывали (ни старые, ни молодые). Страха не было, мы просто не понимали всей опасности нашего положения. А потом уже привыкли… Это после того, как нам коротко объяснили, что к чему. Да мы и сами видели, что над 4­м блоком постоянно работали вертолёты и сбрасывали, как оказалось, глину, свинец, песок. Ведь первым делом пытались забросать реактор. Но периодически был слышен хлопок, появлялся красный дым. В этом случае мы должны были прятаться в укрытие.
Нам выдавали индивидуальные дозиметры в виде карандаша (для замера суммарной дозы облучения) и приборы предупреждения о радиации (мигала красная лампочка). Во время упомянутых взрывов приборы постоянно срабатывали.
Просто работа
­ В чём заключалась наша работа? Сначала обеспечение водой двух громадных бетономешалок (1,5 тыс. м куб. и 750 м куб.). Работали с бетоном т.н. «партизаны» ­ призванные из запаса военнослужащие. Мы же смотрели за работой машин. Две работали в постоянном режиме, третья стояла в резерве.
Бетон заливали под реактор из опасения, что его конструкции просто обрушатся. Но тут оказалось, что внизу целое озеро радиоактивной воды, которое требовалось откачать.
Здесь прерву рассказ и сообщу, что первыми в Чернобыле запорожцами были не мы, а Василий Николаевич Завгородний. Он и возглавил под Чернобылем штаб сводной пожарной части. Именно Завгородний и спланировал операцию по откачке радиоактивной воды.
Главной задачей было быстро подогнать машину, выкатить рукава и обеспечить забор и перекачку воды. Целый день мы готовили эту операцию, которая заняла 15 минут. Из 10 человек нас было двое «возрастных» (в то время моей дочери было 6 лет, а сыну ­ 3), остальные ­ молодёжь. Поэтому мы с товарищем из Северодонецка и вызвались быстро загнать насосную станцию задним ходом, выбросить рукава и начать работу. К слову сказать, когда загнали ПНС под реактор, то все ребята сказали, что мы сразу постарели…
Машина работала на износ, с помощью дополнительного шланга ей подавалось топливо, она не глушилась сутками. Наша запорожская насосная отработала дольше других — восемь суток! Когда двигатель заглох, машину просто вытащили, а на ее место поставили другую. Ведь ремонтировать её или находиться внутри было невозможно — машина очень сильно фонила.
Куда мы качали эту воду, я до сих пор не знаю…
Перед каждой сменой нам выдавали армейскую аптечку АИ­1 со шприц­тюбиками и радиозащитным средством (цистамин) ­ 6 таблеток. Доктор требовал, чтобы мы их выпивали по одной через каждый час. Для этого нам выдавали воду в двух стеклянных бутылках. После смены проходили дезактивацию, а именно принятие душа в три этапа. После выхода из третьего душа получали новую одежду и обувь. Ну, не совсем новую, а ту, которая была на складах. Бывало, что доставались и лохмотья…
В нашей смене было человек 50­80, но собственно на выкачке воды работали две машины с двумя водителями и один «партизан» на заслонках с водой. Наше основное месторасположение было в 200­300 метрах от станции.
После смены нас привозили в Чернобыль, где мы снова мылись и переодевались. Вся одежда сразу же сжигалась…
Кроме Завгороднего, доводилось пересекаться по работе с ещё одним запорожцем ­ Валентином Черновым. Он водил БТР. За день совершал до 20 ходок из Припяти (ЧАЭС) до Чернобыля. Радиация и физические нагрузки сделали своё чёрное дело: Валентин через пять суток работы ослеп. Дальше долго лечился в госпиталях и больницах и частично зрение всё же восстановил.
Кроме того, рядом и на всём маршруте от Чернобыля до Припяти работали четверо ребят из нашей авторемонтной мастерской.
Кстати, у нас всех физическое состояние было не лучше. Потеря голоса, постоянные головные боли и желание спать. Последнее не столько из­за переутомления, сколько из­за воздействия радиации. Шесть часов работали, столько же отдыхали. Если учесть все дезактивации, переодевания, переезды, приём пищи (а кормили очень хорошо), то спать по шесть часов, конечно, не получалось. Спали в классах какого­то чернобыльского ПТУ — на матрасах, положенных прямо на пол…
Путь домой
18 мая для нас на ЧАЭС всё закончилось — утром 19­го мы уже были в госпитале в Иванково. Это примерно на полпути из Киева в Припять. Госпиталь полевой, в палатках. Поговорили с главврачом, мол, зачем здесь лечиться — дома же лучше? Он согласился, попутно рассказав, что надо делать. Правда, кровь на анализы у нас всё же взяли…
С помощью ГАИ, на попутках ­ по одному ­ начали добираться до Киева. Я уехал последним, отправив всех своих ребят. В Киев приехал, когда стемнело, добрался в пожарный отряд, откуда отправлялся в Чернобыль. 20 мая здесь мне вернули документы, часы и выдали военно­проездные документы.
Из Киева в Запорожье доехать было практически невозможно. Билетов на самолёт, естественно, нет ­ продажа на месяц вперёд. С поездом дела обстояли так же. Спасибо военному коменданту на ж.д. вокзале, он хоть с трудом, но нашёл билет в плацкартный вагон.
Тут замечу важную деталь: ни в Киеве, ни в поезде мой вид никого не пугал и не удивлял. И лишь в Запорожье я заметил реакцию окружающих. Таксисты отказывались везти домой, думали, что я освобождённый из тюрьмы «зэк»… Хорошо, что жена работала на «Радиоприборе», и спасибо незнакомой девушке, которая дала 2 копейки, чтобы я позвонил супруге из автомата. Жена пришла и, не без трудностей, отправила меня домой на такси.
Так я впервые разменял те 10 рублей, которые выдали в Иванково. Ведь в Киеве нас кормили, а проезд поездом был, как я сказал, по ВПД…
Пришёл на службу, там потребовали вернуть форму, которую выдавали перед командировкой. Отвечаю: «Езжайте в Чернобыль, там её и заберёте». Отстали…
Дальше я продолжал работать по прежнему месту службы, попутно лечился в медсанчасти МВД. Была там такая пожилая врач ­ невропатолог Майя Митрофановна. Называла всех нас сынками. Так вот она посоветовала кушать всё, что содержит витамин С, и пить красное вино «Кагор» и «Каберне». Я практически не пил, но теперь за сутки нужно было выпивать стакан вина.
Трижды мне переливали кровь, т.к. в анализах было обнаружено большое количество белых кровяных телец. До сего дня дважды в год нужно лечиться в стационаре. На инвалидность 3­й группы ушёл в 1996 году. До этого очень сильно скрутило в 1990­м: плохо с сердцем и сильная боль в руках и ногах. Я какое­то время не ходил, а буквально ползал на четвереньках. Кстати, «пожарная» выслуга у меня 25 лет и четыре месяца, плюс два года в армии. Итого 27 лет…
­ Как же за ваш настоящий подвиг Родина отблагодарила?
­ Ну как… Имею медаль «За отвагу на пожаре». Лет 8­9 назад на торжественном собрании чернобыльцев объявили, что я получил автомобиль. Ребята уже на меня и коситься начали. Но я его не получал! И разбираться не стал, что там и как…
Сегодня государство оплачивает мне 100% коммунальных услуг. Раньше 315 грн. давали на питание, но потом это отменили. Лечение частично оплачивает государство (витамины, шприцы, кардиограмма, УЗИ), но за все остальные лекарства нужно платить. Один курс лечения ­ раз в полгода ­ обходится примерно в 3,5 тыс. грн., а сейчас будет больше…
­ С кем из друзей­чернобыльцев общаетесь?
­ Нас уже не так много осталось в живых: Валик Чернов, Коля Марченко, Юрий Холод…
Сегодня живу ради внуков — их у меня двое. А ещё сильно помогает пасека, которую мы завели как раз в 1986 году. Это моё самое любимое дело. Если честно, то спасаюсь продуктами пчеловодства: прополисом, мёдом, подмором, также пчёлоужалением.

Наша справка. По состоянию на 1 января 2016 года количество граждан Украины, пострадавших от аварии на ЧАЭС, достигло 1 961 904 человека. Из них 210 247 ­ участники ликвидации. В России эти цифры, соответственно, составляют 2,5­3 млн (по разным источникам) и 237 тысяч человек. В Беларуси официального статуса чернобыльцев нет. Там фактически вся страна пострадала от последствий катастрофы.

Светлана Третьяк