На протяжении 23-х лет украинская военная доктрина имела чисто оборонительный характер. Ни о каких врагах не могло быть и речи. Украинская военная мысль базировалась на остатках советской о том, что враг — он где-то за океаном, очень далеко. Армия жила с мыслью, что никаких боевых действий на территории страны быть не может
Такое восприятие военных задач, а точнее их отсутствие, давало возможность крайне халатно относиться к судьбе армии, закрывать глаза на ее разворовывание и дезорганизацию. Вооруженные силы наводнились крепкими хозяйственниками от власти, умело распродававшими остатки того, что сейчас было бы так необходимо. А с бегством Януковича, захватом Крыма и вопиющими фактами предательства силовиков, наиболее ярким из которых стал переход на сторону РФ назначенного Турчиновом адмирала Березовского, открыто стали говорить о разветвленной сети российской агентуры в украинской армии. На фоне этой картины была объявлена мобилизация. Очень скоро она показала то незавидное материальное и моральное состояние вооруженных сил, в котором они оказались перед угрозой российской агрессии. Корреспонденты «Верже» побывали в военной части под Новомосковском, где несут службу военнообязанные Запорожской и Днепропетровской областей.
За несколько километров до казарм и разбитых поблизости палаточных лагерей находится контрольно-пропускной пункт с автоматчиками, которые досматривают все машины. По пути к военным слышны взрывы учений, полигоны и дорога исполосованы глубокими бороздами танков. Непосредственно у дороги к палаточному лагерю стоит наряд бойцов. «Можно ли пройти в палаточный лагерь?», — спрашиваем мы. «На машине нельзя, а так проходите», — говорит один из караульных. «А вы кто, родственники? — интересуется подоспевший младший офицер — сюда можно только родственникам». Узнав, что мы хоть и не родственники, но привезли нашему знакомому передачу, наряд нас пропускает. Идем к палаткам, нам навстречу марширует отряд бойцов, они перешучиваются и что-то живо обсуждают, на лицах улыбки. Осторожно подходим к палаткам, возле них есть что-то вроде плаца — присыпанная песком площадка, обставленная фонарями, стоят стенды с информацией.
У палаток прохаживаются несколько солдат. Завидев нас, застывших в нерешительности, подходят. «Вы журналисты? Можем много интересного рассказать, какой здесь бардак творится», — сходу начинает один из служащих. «Вы вообще как — за Майдан, за Европу? Я вообще-то да, но после того, как сюда попал, мысль одна — как бы скорее выбраться», — продолжает широкоплечий боец. «Я сюда пришел добровольцем, был в Киеве на Майдане, но здесь неделю пожил, и понял, что погорячился очень сильно, что в армию пошел. Условия самые паршивые, еду из местной столовки жрать невозможно, мыться негде. Если вы приехали к знакомому, забирайте его отсюда скорей». «А как же боевой дух?» «Да какой там боевой дух, думаешь как не заболеть, — смеется мобилизированный и неожиданно вспоминает про Крым — хотя я осуждаю полностью действия России. В Крым я больше ни ногой. Я бывал и в Турции и в Египте, там можно отдохнуть за те же деньги».
Солдаты расходятся по своим делам. Вскоре подходит еще один боец. Его тянет на разговор с гражданскими, которых он уже давно не видел. «Нам зарплату тут дали за прошлый месяц, знаешь сколько? Сто пятьдесят гривен! Я раньше двадцать тысяч получал, представляешь? Я специально приписался к военкомату в Полтаве, чтобы в армию попасть. Хотелось родину защищать, а тут такое. У нас нет туалета даже нормального, негде готовить еду». Интересуюсь: «но ведь вы тут все здоровые мужики, неужели нельзя самим создать себе условия нормальные, построить туалет, наладить готовку на кострах?» «Да нету у нас тут ни материалов никаких, ни организации! Офицеры тут в палатках вообще не особо появляются. Вечером много пьяных — единственное развлечение, да и когда холод был без водки не заснешь». «Ну, а стрельбы, учения?» «Стреляем каждый день и помногу, но я в армии служил раньше — без тактики подхода и отхода к цели это все равно, как лошадей приучать к грохоту снарядов». «Но вот мы, когда здесь прогуливались, заметили, что у многих солдат настроение хорошее, все разговаривают охотно, шутят, поникших людей не видно, как это объяснить?» «Ну, а что остается делать, не плакать же. Нужно как-то сопротивляться ситуации, иначе будет вообще невозможно. Все в определенной мере смирились с ситуацией и поняли, что нужно жить, от этого и бодрость духа какая-то есть. Вон ребята у нас турник соорудили, кто хочет, занимается, но таких мало».
Мы отправляемся осматривать территорию. В небольшой магазинчик в местном поселке запускают группами, так как все желающие в нем не помещаются. Рядом находится армейская столовая, в нее как раз привели очередное подразделение. Но многие бойцы отказываются есть то, что там дают, исключение составляет горячее. В магазине покупают хлеб, майонез, булки, сосиски, все то, что не требует приготовления. Многие питаются исключительно тем, что получают из дома. Напротив видны казармы, там размещаются офицеры и несколько сотен солдат срочной службы. Там есть горячая вода и нет опасности простудиться от сна практически на земле.
В двух минутах ходьбы от палаточного лагеря река Самара с живописным лесным берегом. Здесь двое солдат пекут картошку в углях. «Как служба?» «Да ты ж видишь как. Многого не хватает, зато стреляем каждый день, я уже и из автомата пробовал и из пушки», — отвечает солдат, внимательно очищая картошку. «А кормят как?» «А ты вообще кто такой, зачем интересуешься», — вдруг спрашивает второй, он явно нетрезв, — у нас здесь все есть, все у нас хорошо. А ты откуда здесь взялся?» «Да ладно тебе, — перебивает первый, — человек приехал, я бы тоже интересовался. Вообще служба идет, но ждем, конечно, когда нас отпустят по домам. Денег здесь не платят, а у многих дома кредиты, работа, семьи».
Андрей, к которому мы приехали, служит в моторизированном батальоне, его задача — ремонт техники, целыми днями он пропадает в автопарке. Он говорит много, рассказывает подробно и сбивчиво, в основном то же, что и другие бойцы, с которыми нам удалось поговорить. Он успел поработать во многих местах, а до недавнего времени жил в Москве, его увлечение — аквариумы, а наибольшее недовольство из всех армейских чинов вызывает военком, который направил его в часть даже без медосмотра. Военкоматы перевыполнили план по мобилизации, забрав всех, до кого добрались, однако в военных частях к такому наплыву людей оказались совершенно не готовы. «Я простужен уже две недели, потому что, когда нас сюда только свезли, было очень холодно по ночам. Буржуйки в палатках практически ничего не обогревают. Ем только то, что покупаю, иногда суп в столовке. Здесь многие предоставлены сами себе. Да, до обеда всех тягают на стрельбы, нас — в автопарк, но потом, твори, что хочешь. Многие убежали бы, если бы у них была гражданская одежда и документы. Но все это забрали». «Но это же армия, не хватало, чтобы вы разбегались. С вами вообще проводят разъяснительную работу, офицеры с вами разговаривают?» «Наш офицер нормальный мужик, но на самом деле много непонятно, и он сам ничего не знает. До каких пор мы здесь будем? Сколько нам будут платить? Когда обеспечат нормальный быт? Выступал тут когда-то полковник один, рассказывал, что те, кто будут уклоняться от службы пойдут под трибунал по законам военного времени, но ведь сейчас не война, и есть, насколько я слышал, распоряжение о том, что мобилизированные будут получать как контрактники».
Обсуждение общественно-политической обстановки, которое захлестнуло всех гражданских обывателей Украины, в армии не актуально. «Да, это тут, на самом деле, мало кого интересует, все это отошло на второй план». «Ну, а если придет враг?» «В мирных людей я стрелять не буду — это точно. А если в военной форме человек, то с ним разговор короткий. Оружия и патронов у нас достаточно. Но я уверен, что Россия сюда не сунется. Им. чтобы нападать, нужно преимущество семь к одному, а у них его нет. Их тут просто перебьют».
Спустя неделю, когда отписывался материал, Министерство обороны России опубликовало видеоролик, призывающий вступать в ряды армии РФ. Под видеоряд с накаченными телами, облаченными в новое обмундирование, твердыми взглядами, направленными в камеру, голос чеканит: «Ты пытаешься увидеть в каждой тени своего врага, потому что без врага нет боя, а без боя нет победы». Агрессивная доктрина российской армии очевидна — враг должен быть найден и уничтожен. К этим словам, произносимым открыто, российское руководство шло на протяжении нескольких лет, и они имеют с каждым днем возрастающие шансы претвориться в жизнь. Встречать агрессию соседнего государства извечно миролюбивой украинской армии приходится в самых нелегких условиях. Но несмотря на все трудности, наши бойцы готовы защищать страну. Без громких патриотических лозунгов, без оголтелой пропаганды мы все еще хотим мира и потому вынуждены готовиться к войне. Можно обличать и критиковать армию, но другой у нас нет. Ей нужна помощь, а не критика, поддержка со стороны властей и населения. Любое государство, существует до тех пор, пока подкреплено реальной силой, попросту — оружием, Украина не может жить лишь потому, что о ее границах договорились другие страны. Нашим военным предстоит вынести эти уроки, а возможно, и сдать по ним экзамен. Мы все еще надеемся, что до этого не дойдет.
